Я не сжигаю салфеток,

а мои темы -

вовсе не смерть и любовь,

хотя как мы без них?

Там, в ночном Городе, где-то,

серые стены,

вязь переулков и слов,

лабиринт сейчас тих.

Мы с ним немного похожи -

почерк неровный,

вольно-скупые штрихи

[по зелёной воде],

ржавая в сумерках кожа -

это под кровлей

рыжий фонарь нам стихи

[никому и нигде]

шепчет за вечером вечер;

книга, другая -

прячем в тайник тишины.

И ни шагу за мной.

Ночь уже тянет за плечи.

Я не сжигаю

строчек в кофейнях ночных -

отпускаю их в ночь.

Почерк неровен, извилист.

Но мои темы -

те же любовь или смерть,

что меня подвели.

Просто мы вновь заблудились

вновь не в то время

среди всё тех же примет

на краю всей земли.

Переплетение строчек;

все они в сумме -

ржавчина от фонаря,

мой безмолвный язык...

Вспомнишь меня этой ночью?

Просто я умер

здесь, в этом Городе, зря... -

А сейчас я привык.